Что вас ждет в микроавтобусе ФСБ и в камере СИЗО? Стоит ли прыгать с верхней шконки на играющих в шахматы? Как проходят свидания в изоляторе? Вместе с бывшими политзаключенными расскажем о том, как устроено тюремное заключение и что ему предшествует.
Задержание.
Если вы стали подозреваемым по уголовному делу, то к вам заявятся с обыском в самый неподходящий для вас момент. Чаще всего — рано утром. Так два разных процессуальных действия, обыск и задержание, будут совмещены. Потом вас сразу повезут и на третье — допрос.
Дмитрия Борисова задерживали в частном доме родителей:
Приехали очень рано, в районе половины восьмого. Меня мама разбудила словами: «Полицейские вокруг дома». Было их человек 15. Я понял, что скорее всего за мной. Вины не чувствовал, но понимал, что приехали всерьез. У них был с собой таран для вышибания дверей. Он не пригодился, мама открыла. Я поднялся на третий, недостроенный, этаж, потому что хотел попросить друзей приехать, чтобы не было беспредела. Не успел написать адрес, так как поднялся полицейский — он схватил телефон, потащил меня вниз. Потом меня повезли на допрос в Следственный комитет. Следователь задавал вопросы, но я отказывался отвечать, ссылаясь на 51-ю статью Конституции. В целом вели они себя нормально, позволяли курить, даже посоветовали вещи теплые с собой взять, когда из дома увозили».
Исмаил Рамазанов, увидев ночью в своей комнате вооруженных людей в камуфляже, сначала подумал, что это грабители. Но затем на него надели наручники и стали бить. Тогда он понял, что это не ограбление, а задержание.— Меня посадили в кресло, никого из родных не пускали в комнату, — рассказывает Рамазанов. — Я попытался на крымскотатарском языке докричаться до родителей, сообщить, что меня бьют. В ответ меня снова начали бить. Один из сотрудников ФСБ взял полотенце, лежавшее у кровати, и стал меня им душить. Руки были пристегнуты наручниками сзади за спиной.
Затем Рамазанова, по его словам, отвели в микроавтобус, где лежала кирка или нечто, что он принял за кирку. «Будешь возникать — изнасилуем тебя этой палкой и скажем, что так и было», — сказал сотрудник ФСБ Артур Шамбазов. Потом задержанного назвали «черномазым» и снова стали избивать. ФСБшники чередовали вопросы с избиениями, то клали Рамазанова на пол и прыгали на его спине ногами, то поднимали на сиденье и принимались расспрашивать.
ИВС и суд
В течение 48 часов с момента задержания, если вас допросили в качестве подозреваемого, суд должен избрать меру пресечения. Вас могут отправить в следственный изолятор, поместить под домашний арест либо ограничить подпиской о невыезде. Для этого следствие представляет суду краткую выжимку доказательств, которыми уже обладает, и обосновывает необходимость меры пресечения.
Скорее всего, суд согласится с вариантом, предложенным следствием. Бывает и так, что суду оказывается недостаточно доказательств. Тогда он продлевает срок задержания, давая возможность следствию дополнить ходатайство. Так было, например, с математиком и анархистом Азатом Мифтаховым, причем дважды за неделю.
Как вспоминает Исмаил Рамазанов, после избиений при задержании он не мог идти сам, поэтому в зал суда его затащили сотрудники ФСБ. Сидеть было больно, но пришлось сидеть. Рамазанов сказал судье, что его били и сломали пальцы, и указал на фсбшника, который применял к нему насилие — он как раз находился в зале в этот момент. Судья ответила, что Рамазанов не может показывать сейчас на тех, кто его бил, так как суд не рассматривает вопрос о применении к нему насилия. Исмаил потребовал врача, но скорую никто не вызвал.
Дальше, как рассказывает Рамазанов, все было быстро:
«Все прошло практически в одностороннем порядке. Суд совместно с ФСБ приняли решение отправить меня в СИЗО. Обратно на ИВС (изолятор временного содержания) меня везли сотрудники ФСБ Шамбазов и Максименко. Они снова меня запугивали, говорили, что сегодня у меня еще есть шанс поспать на нормальных нарах, а в СИЗО я попаду в камеру к армянам. Мол, они договорились, что меня поместят в такую камеру, и мне там «найдут применение», говорили:
«Там таких, как ты, черномазых очень любят».
Время между задержанием и СИЗО человек проводит в ИВС. По словам Борисова, в ИВС его постоянно перекидывали из камеры в камеру:
На ИВС на Петровке я просидел два или три дня. Меня«килишивали», успел посидеть в трех камерах. В первой со мной сидел простой приятный мужик, вроде как по пьянке у кого-точто-то отобрал, достаточно позитивный. А потом перевели к старому сидельцу, у него была уже седьмая ходка. Тоже нашли с ним общий язык. Он меня угостил бутербродом с кубиком приправы Knorr, было очень вкусно, и сигаретами поделился.
СИЗО и хата
Антифашист Алексей Гаскаров бывал в СИЗО дважды:
в 2010 году по делу о разгроме администрации Химок и в 2013-м по «Болотному делу». В 2010-м сотрудники подмосковного Центра по противодействию экстремизму задержали Гаскарова, потому что он был известным антифашистом. Он просидел несколько месяцев в изоляторе, а потом вышел на свободу. Но в 2013-м его снова задержали, спустя год после событий на Болотной площади. На этот раз его осудили и приговорили к трем с половиной годам лишения свободы. Впечатления Алексея от двух визитов в СИЗО разнятся:
В первый раз довольно яркое ощущение было, что попадаешь в какое-то говно. С потолка плесень, грязь, стремные люди вокруг. Первое впечатление:
все время, что ли, жить в таких условиях? Не будет перед глазами нормальной картинки? Возникает чувство, что единственное спасение от всего этого — внутренне замыкаться, абстрагироваться от всего, что видишь. Стараешься воображать больше. Когда в 2013 году меня во второй раз арестовали и я попал на «Водник», подумалось, что это ненастоящая тюрьма. Телек с большим экраном, одноярусные кровати, туалет чистый.
Человек, впервые оказавшийся в СИЗО, вряд ли хорошо представляет себе, где он и что его ждет. В голове всплывают какие-то стереотипы или обрывки фильмов про тюрьму, отдельные реплики или слова, имеющие отношение к тюремной субкультуре.— Я вспоминал какие-то байки, — рассказывает Дмитрий Борисов. — Вспомнил:
если кто-то играет в шахматы, пока ты спишь, ты должен зверски прыгнуть на стол и раскидать эти шахматы. Это настолько дикий совет, как будто он специально создан, чтобы жизнь усложнить. Еще вспомнил фильм с Гошей Куценко. Человек встречался с вором в законе и имел неосторожность при нем плюнуть на пол. Вор ему сказал:
«В хате-то плевать нельзя», — и это обернулось фатальными последствиями для человека. Не знаю, насколько эффективны эти советы, но и так понятно же, что в хате плевать на пол не надо. Ты же не будешь плевать и у себя дома на пол.
Вот сотрудник ФСИН снимает с двери в камеру верхнюю замыкающую цепочку, вставляет ключ в замок, проворачивает и открывает дверь перед новеньким. Впереди — хата.
— Открываются тормоза и я вижу людей, стоящих полукругом перед входом в камеру, — вспоминает Борисов. — Они здороваются со мной доброжелательно. Предлагают чифир. Это такая традиция, за приезд или за отъезд поднимается кружка чифира, по кругу, каждый выпивает дважды. «Добро пожаловать. Хата у нас братская, светлая, обращайтесь за помощью, не пугайтесь, особо не напрягайтесь, вы дома», — говорят.
Люди
СИЗО — это удивительное место, где вы встретите удивительных людей, которых вы вряд ли встретили бы в своей свободной жизни. Фигуранты громких уголовных дел всегда становятся героями новостей, а бывает — и целых медийных кампаний. Сегодня вы увидите по телевизору драку футбольных фанатов с полицейскими в Бирюлеве, а через неделю обвиняемый по этому делу переступит порог вашей хаты. Но и без знаменитостей из криминальной хроники СИЗО — калейдоскоп жизней. Виновные и невиновные, убийцы и контрабандисты, балетмейстеры, мэры, префекты, адвокаты, активисты и все-все-все.
Исмаил Рамазанов рассказывает, что в каждой камере симферопольского СИЗО, в которой он сидел, находился кто-то из крымскотатарских политзаключенных. Про кого-то из них он слышал, будучи еще на воле, а с чемпионом Украины по тхэквондо Узеиром Абдуллаевым даже встречался на спортивных сборах. В СИЗО Абдуллаев сильно болел, и Исмаил пытался помочь ему, требуя от ФСИН привести врача. Но медпомощь не оказывали. Рамазанов считает, что его перевели из этой камеры в другую именно из-за постоянных жалоб на отсутствие врача.
Фигурант «Болотного дела» Александр Марголин попал в московский СИЗО № 5 «Водник» уже с опытом административного ареста за акцию 5 декабря, а также после 12 дней на ИВС и десяти дней в карантинной камере. Когда он попал в хату, где просидел весь следующий год, эффект новизны уже притупился.
— Перенаселения не было, 8 человек поначалу, потом добавили шконок, стало 14, — вспоминает Марголин. — Сокамерники как обычно:
228-я — наркотики, один мошенник, у кого-то«хулиганка». В основном, приезжие. Был один прибалт, взяли его с кокаином. Хотя он больше по другой теме был — сигареты в Евросоюз таскал. С ним было интересно разговаривать. Еще был мужичок-киргиз. Он был пластическим хирургом, потом попал в автоаварию, сломал руки и ушел в мошенники. В шахматы много играли.
Алексей Гаскаров, попав в камеру, столкнулся с сильным желанием оперативников ЦПЭ узнать, кто же заказал погром в Химках. К Гаскарову приходили разные люди, которые представлялись «блатными» или «авторитетами». Они спрашивали, сколько ему заплатили, говорили, что кто-то должен «ответить за беспредел» и что «воровской сходняк обеспокоен кипишем в Химках», и что этот «кипиш» спровоцировал активность милиции, из-за чего воры терпят убытки.
Так конфликт с сидельцами описан в книге Петра Силаева «Корреспондент Гаскаров в аду и другие истории»:
Гаскаров стал ждать черной метки — и уже очень скоро она постучалась в окно. По «дороге» пришла записка, официально уведомляющая его о том, что сегодня на прогулочном дворе с ним состоится «серьезный разговор». Леша оглядел свою камеру. Это было глупо, смешно и противно — неужели это действительно конец?
Но никакого «серьезного разговора» не случилось, потому что началась международная кампания в защиту «химкинских заложников» и давление на Гаскарова в СИЗО прекратилось.Первое краткосрочное свидание
Отправляя человека в СИЗО, государство предполагает, что он будет изолирован от связей с внешним миром. По закону следователь может разрешить свидания с родными один раз в два месяца. Свидания происходят без физического контакта, через стекло, как в американских фильмах. Разговор транслируется через трубки связанных между собой телефонов.
— Меня долго следак морозил, месяца три или четыре у меня не было свиданий, — рассказывает Александр Марголин. — Потом стали давать. Приходили по очереди — жена с детьми и родители. Надо ли было детей в тюрьму водить — вопрос для меня сложный. Это сильно зависит от возраста, от того, как дети воспринимают это все. Сильно зависит от СИЗО. На «Матросской тишине» огромный зал, на «Бутырке» тоже более-менее приличные. На «Воднике» — одни клетушечки, еще арестанты курят. Объем небольшой — если во второй группе идешь на свидание, а не в первой, то там надышано и накурено, кислорода нет. Свидание — это, конечно, эмоциональный удар. На «Воднике» были свидания по утрам. Часов до трех или четырех меня колбасило, потом я засыпал, просыпался на вечернюю проверку, а после нее снова спать ложился. Фактически сутки выпадали.
У Дмитрия Борисова первое свидание было с мамой:
Очень рад был, конечно. Тебя отводят на другой корпус, сначала на сборке тусуешься, ждешь, пока тебя не вызовут в кабинку, где проходит свидание. Немножко волнуешься. Многие начинают грустить именно после свидания. Некоторые даже отказываются от свидания, потому что их охватывает негатив. У меня бывало, но это была легкая грустинка. Блюзовая светлая грусть. Свидание — это глоток свободы, от свободных людей подпитываешься очень сильно. Мама волновалась, не бьют ли меня, не вытирают ли мной пол. Ну мама всегда так.
