🌘 ТЁМНАЯ СТОРОНА ЗЕМЛИ 🌒

[JOUR]

Футбольные хулиганы

"Русский стиль"
В разных странах дерутся по-разному. На тех же Балканах, в Италии и Турции царит беспредел:
хулиганы до сих пор в драках используют "аргументы" - арматуры, биты, цепи, ножи, файеры и даже "коктейли Молотова". Дерби в этих странах заканчиваются сожженными машинами и пропавшими без вести людьми. Почти то же самое царило и на российской околофутбольной сцене в 90-е и начале 2000-х, только в менее жесткой форме. Все изменилось в 2003 году, когда до лидеров "фирм" дошло:
если продолжать в том же духе, можно всех переубивать. Так появился уникальный "русский стайл". Это хулиганский кодекс чести, по которому все битвы происходят только на "чистых руках". Появился даже ритуал, по которому перед сражением хулиганы поднимают руки вверх, как бы показывая, что с собой у них ничего нет, и уважительно аплодируют оппонентам.
Наиболее агрессивные представители фанатской среды, избравшие в качестве главного хобби своеобразный «бойцовский клуб» с себе подобными из лагеря команды-врага. Это самая малочисленная и самая закрытая каста болельщиков. Попасть в нее крайне непросто, но если уж попадаешь, то, как правило, это всерьёз и надолго.

Фанатские войны возникают в трех видах случаев.
Во-первых, между фанатами команд, расположенных в одном городе. Например, известны напряженные отношения между фанатами миланских "Интера" и "Милана", римских "Ромы" и "Лацио", мадридских "Реала" и "Атлетико", московских "Спартака" и "ЦСКА" и т.д. Этот факт довольно легко объяснить, во-первых, борьбой за различные ресурсы, а во-вторых, тем, что фанаты этих команд слишком часто сталкиваются между собой. Когда команды базируются в разных городах, их фанаты сталкиваются всего 2-3 раза в год, а если в одном - то каждый день. Поэтому мелкие стычки постепенно перерастают в стойкую взаимную неприязнь.

Во-вторых, между традиционными городами-соперниками. Почти в каждой стране существуют города или регионы, отношения которых либо исторически сложны, либо эти города являются конкурентами в какой-либо области общественных отношений. Из наиболее известных примеров можно привести отношения Мадрида и Барселоны, или Мадрида и Бильбао (неофициальная столица басков). В России это, разумеется, Москва и Петербург. Сложные отношения такого рода вольно или невольно проецируются на отношения футбольных команд и их фанатов, превращая команды в принципиальных соперников, а фанатов - во врагов.

В-третьих, когда отношения футбольных команд принимают принципиальный характер. Часто случается, например, что одни и те же команды часто встречаются между собой в различных турнирах и если их встречи проходят в напряженной борьбе, то это может способствовать ухудшению отношений между фанатами. Бывают случаи, когда игрок одной из команд позволяет себе неприличный жест в адрес другой команды или ее болельщиков. Такие причины редко становятся поводом для серьезной войны, но могут привести к временному ухудшению отношений между фанатами.

Фанатские войны также оказывают определенное влияние на лидерство в фан-движении. Если кому-либо удается добыть в честных драках "вражескую" атрибутику, особенно атрибутику hooligan's, это заметно повышает его авторитет. Положительно на авторитете фаната могут сказаться даже травмы, полученные в ходе драки с фанатами-врагами.
В России наиболее жестокая война развернулась между московскими фан-движениями "ЦСКА" и "Спартака". Именно эти группировки были в начале 90-х самыми многочисленными в России, остальные в тот период времени только развивались.
Война стала настолько крупной и принципиальной, что по мере становления Фан-группировок других команд, они просто втягивались в эту войну в качестве союзников той или иной стороны. Так в последней массовой драке этих фанатов участвовало от 700 до 1000 человек, а в результате более десятка человек попало в больницу с травмами, а двое были в тяжелом состоянии.

"Футбольное насилие — как курение. Если вы попробовали и вам не понравилось, вы никогда не будете делать этого во второй раз. Но если понравилось, то оно войдет в вашу жизнь надолго".

Почему люди этим занимаются? Если не вдаваться в детали и наиболее лаконично объяснить выбор такого странного хобби, то придется обратиться к классике авантюрного романа и вспомнить господина Дюма, один из героев которого, мушкетёр Портос, однажды выдал свою нетленную фразу:
"Я дерусь, потому что дерусь". Как это не покажется кому-то странным, но некоторым людям действительно просто нравится заниматься околофутбольным насилием.

И не стоит все списывать на дурное воспитание, отсутствие образования и иные социальные теории о трудном детстве. Давно уже стало общеизвестным фактом, что футбольное хулиганство объединяет в своих рядах представителей самых разных социальных групп, независимо от их благосостояния, общественного положения и других аналогичных факторов. И бедные студенты, и богатые топ-менеджеры, да кто угодно может оказаться вовлечённым в это занятие. Деньги, работа, карьера не играют здесь своей привычной для современной жизни роли. И, быть может, в этом-то как раз и заключается одна из наиболее привлекательных его черт — возможность в мире цифровых технологий и генной инженерии испытать давно уже утраченные ощущения настоящего мужского братства.

Если кто-то начинает вам рассказывать (или вы где-то прочитали) жуткую историю об избитых ими младенцах и ограбленных старушках — не верьте. Все это абсолютная неправда. И объяснение здесь самое простое:
"фирмы" (так сами хулиганы называют свои группировки) воюют исключительно с "фирмами". В этом, собственно говоря, и заключается цель их создания, и именно в этом — в победе над такими же хулиганами — они находят своеобразный "кайф". Футбольное насилие давно уже трансформировалось в закрытое и в чем-то даже элитное хобби.

Да и сами эти драки, несмотря на свою массовость и хорошую организованность, в последние годы стали максимально безопасными даже для их участников, в связи с повсеместным внедрением своеобразных принципов "fair play" — уважения к оппоненту, полного отказа от использования каких-либо подручных средств и пр.


Derby Day
Подготовка к этому дню обычно начинается за пару месяцев. За это время нескольким "фирмам", которые зачастую находятся в разных городах, необходимо скоординировать действия во время дерби, или, как называют фанаты свои бои, во время "третьего тайма". Самая большая нагрузка ложится на скаутскую сеть. Внедриться во вражескую "фирму" невозможно, и скаутам приходится по крупицам собирать информацию о планах противника. В эту деятельность бывает вовлечено несколько десятков человек. Когда информация собрана, начинается планирование боевой акции.

День дерби для хулиганов начинается в пять-шесть утра, когда с разных концов города и из его пригородов бойцы небольшими группами выдвигаются на место общего сбора. Это самая горячая пора для скаута, который должен выследить вражеские "фирмы" и навести на них своих. Город превращается в игровую площадку для хулиганов. Если скаутам не удается выследить противников, лидеры враждующих группировок созваниваются и договариваются о месте боя.

 

[JOUR]

​

Как живут в бразильских фавелах: могут убить и за телефон

Красивое слово «фавелы» скрывают за собой не роскошные особняки, а ветхие здания бразильских бедняков. Захудалые домики располагаются на склонах гор и ютятся вплотную.

В фавелах царят свои законы и порядки. Нищие жители живут впроголодь и фактически зависят от местных наркобаронов и торговцев оружием. Даже полиция порой бессильна, когда здесь происходит очередная перестрелка или прочий беспредел. Официальные власти лишь разводят руками и вынуждены причислять фавелы к специальным территориям.

Жилище
Фавелы возникли как обычные районы на окраинах крупных бразильских городов. Здесь массово селились бывшие жители деревень. Урбанизация происходила очень стремительно. Дома возводились из чего попало. Строительная документация, нормы по безопасности и планы по застройке отсутствовали. Вместо разделенных кварталов с широкими улицами получились уродливые городки, где здания буквально налеплены друг на друга. Некоторые домики настолько срослись, что образовали единые постройки с тысячами жителей.


Метод строительства чрезвычайно прост. Как правило, по периметру устанавливаются металлические прутья, а пространство между ними закладывается пустотелым кирпичом. Площадь одного этажа редкого превышает 10 квадратных метров. Многие фавелы строятся уже не вширь, а ввысь. Каждый новый верхний этаж зачастую получается больше нижнего. Такие «небоскребы» выглядят нелепо и могут рухнуть в любой момент. Так как фавелы строятся незаконно, коммуникации здесь оставляют желать лучшего. Канализация и водоснабжение до сих пор не развиты.

Обстановка
По официальным данным, в трущобах проживает 5 % бразильцев, однако реальный показатель заметно выше. Справедливости ради стоит заметить, что в фавелах сформировались микрорайоны с благоприятной обстановкой. Некоторые участки власти сумели взять под контроль и избавить от хаоса.

И все же большая часть фавел пока не подчиняется законам. Основная доля криминалитета сосредоточена в тесных улочках, где удобно скрываться. Простые жители предоставлены сами себе и не защищаются властями. Отсюда даже появилось негласное правило – не общаться с полицейскими. В фавелах вас могут убить и практически никто об этом не узнает.

В ближайшее время фавелы избавятся от дурной славы. Бразильские власти ввели программу демилитаризации. Оружие запрещено иметь всем, кроме полицейских и военных. Пока в трущобах можно запросто купить пистолет или даже автомат. По этой причине между спецподразделениями и бандитами разгораются войны. Установление порядка отнимает жизни с обеих сторон.

 

[JOUR]

​

Еще одна сломанная жизнь из-за наркотиков. Евгений не захотел идти по стопам отца, генерала ФСБ, и военной карьере предпочел свое увлечение музыкой и звукорежиссурой. Он полюбил курить гашиш и пытался выращивать марихуану дома. Его зависимость от растительных наркотиков превратилось в покушение на сбыт, за которое он получил 10 лет заключения.

Происходящее в России он называет «беспределом» и в качестве примера рассказывает историю своего сокамерника — «22-летнего парнишки из Риги», «спортсмена с татуировкой на шее»:

«Он вышел в Москве из дома, вызвал лифт — открывается, там девушка и два пацана. Он заходит к ним в лифт, выходит вместе с ними из лифта — тут открывается подъезд, их всех четверых хлопают люди в масках. Оказывается, что у той компании с собой был гашиш, а менты поделили плитку на четыре части и все, у всех третья часть. Ни смывов, ничего, по беспределу — и он сидит уже третий месяц. Охренеть — вот просто на улицу вышел, и все, попал!».

Как задержали Евгения.
Пятничным вечером, Евгений зашел в магазин за пивом, положил его в рюкзак и пошел к гаражу, в котором стояли три его мотоцикла. Недалеко от гаражей к Евгению подошли трое мужчин — они скрутили ему руки за спиной, отвели к припаркованному автомобилю и показали свои корочки оперативников из отдела по контролю за оборотом наркотиков.

Евгений растерялся — незадолго до выхода из дома он курил гашиш.

«Они попросили открыть рюкзак. Я дал его для досмотра. Потом спросили, что в одежде — я полез за телефоном, и в этот момент на меня надели наручники. Досмотр ничего не обнаружил. Спросили, имеются ли наркотики дома — я честно ответил, что имеются, препираться смысла не было, поэтому я отвечал на все поставленные вопросы»

Евгения, осудили на 10 лет колонии строгого режима, признав виновным в покушении на сбыт наркотиков в крупном размере (часть 3 статьи 30, часть 3 статьи 228.1 УК). Его отец, генерал ФСБ в отставке на оглашение приговора не пришел.

 

[JOUR]

История от прокурора.

​

К сожалению, сейчас относительно распространенным преступлением является убийство матерью новорождённого ребенка (ст. 106 УК). При этом, данное преступление считается менее тяжким, нежели просто убийство. Дело в том, что после рождения ребёнка, женщина обычно испытывает глубокие психоэмоциональные переживания. А если сюда накладываются какие бы то ни было неблагоприятные обстоятельства - могут возникнуть ужасные ситуации.

В моей практике данные преступления совершались исключительно женщинами, родившими дома самостоятельно. Ребёнок - всегда нежелательный. Отец ребёнка - обычно неизвестен, либо это случайный человек. Сами обвиняемые, как правило, живут в нищенских условиях. Зачастую у них уже есть дети, обеспечить которых они могут с большим трудом. Поэтому лишний рот в семье воспринимается ими как приговор.

Так, одна одинокая женщина уже имела двоих детей. При этом она работала кладовщиком с уровнем дохода около 15 тысяч рублей в месяц. Женщина тщательно скрывала новую беременность. Она родила дома, ночью, в тайне от остальных членов семьи, после чего утопила ребёнка в ванной. Тело закопала на пустыре. Выявить преступление помогли её коллеги по работе, заметившие резкое изменение формы её живота.

Ещё один случай. В бане был найден труп новорождённого ребёнка. Смерть рёбенка наступила от асфиксии. Мать - молодая женщина, висела на дереве в ближайшем лесу. Ряд улик позволил установить последовательность событий:
родила - задушила - повесилась. А причины всё те же:
беспросветная нищета и случайные связи.

Надеюсь, введённые выплаты за рождение детей в долгосрочной перспективе помогут если не исключить, то хотя бы значительно сократить число таких трагедий.

 

[JOUR]

​

18 лет строгого режима для Уолтера Уайта.

«"Во все тяжкие" по-петербургски:
учителя начали варить амфетамин, чтобы спасти больных животных», — с таким заголовком вышла в декабре статья «Комсомольской правды».

Дмитрий узнал от друга технологию изготовления амфетамина и «придумал следующее — легче не изготавливать и не тратить время на это, а просто потратить одну копейку, но заработать много денег». По утверждению подсудимого, он нашел способ имитировать внешний вид и запах амфетамина, а для имитации его действия решил смешать ноотропные препараты пирацетам и аминалон с кофеином, который действительно часто используется в смесях, выдаваемых за чистый амфетамин. «Все эти таблетки полностью заменяют то чувство эйфории, то чувство быстроты, которое дает амфетамин.

«Ходить по лезвию ножа мне очень нравилось — плюс за это я еще и получал деньги. Это очень интересно, заманчиво», — признавался он. Сбывал свое варево Дмитрий наркодилерам и просто наркоманам.

Естественно, его действия не могли быть не замечены правоохранительными органами, и они, решили досыпать ему своего, "мощного". Когда ветеринара привезли в отдел полиции, в личных вещах у него обнаружили сверток с веществом розового цвета, которое задержанный сразу назвал подброшенным. «Затем началась игра "злой-добрый полицейский".

«Амфетамин никогда не варил. И никогда не употреблял», — заключил свое выступление подсудимый.

Амфетамин в изъятых в ходе закупок смесей всегда был, но вот какое сомнение:
сбывается и закупается 100 граммов, а на выходе по экспертизе — 129,5 грамма, и так в каждом случае! Откуда 30 граммов!? А на видеозаписи, изученной в суде, один из свидетелей «жаловался на качество амфетамина, говорил, что сильно разбодяжено, а на самом деле его там вообще не было».

 

[JOUR]

​

Чтобы не быть объявленным в Интерпол, на родине пришлось «умереть»

Я решил покинуть Россию после того, как узнал, что на меня завели очередное дело, а также планируют предъявить еще ряд обвинений, и кончится все это 210-й статьей (организованная преступная группировка). Меня должны были арестовать несмотря на то, что еще по двум уголовным делам я находился под залогом. Мне повезло:
адвокат случайно узнал об этом раньше, чем мне должны были дать повестку на допрос. Я покидал Екатеринбург как в боевике, страшно нервничая. Спустился в подвал гостиницы, туда приехала машина, и я уехал в Уфу. Я боялся, что оперативная группа может дежурить в аэропорту Екатеринбурга.

Сент-Китс и Невис – одно из государств, предоставляющих гражданство за деньги и сразу. Еще одно такое государство – Доминика. Третье государство – Австрия. Но там достаточно большой взнос – 6 миллионов евро. Из европейских государств еще есть Мальта. Самое дешевое гражданство у Доминики, что-то около 250 тысяч долларов. Доминика и Сент-Китс и Невис расположены в живописной части земного шара, в Карибском море. Но там тоже от скуки через месяц вешаться начнешь. Это, скорее, «транзитные государства» для тех, кто покидает Россию в экстремальных обстоятельствах.

План побега – это адреналин, кино. А дальше начинается обычная жизнь. Даже если у вас неограниченный запас денег, нужно жить либо очень тихо – как Гительсон в Австрии, в лесу. Либо вам нужна очень мощная легенда и государство, где вы можете развернуться. Бегство в латиноамериканские страны, мне кажется, не для предпринимателей – там сложно себя найти. Это для людей, совершивших тяжкие или особо тяжкие преступления, у которых нет возможности оправдаться и сняться из Интерпола.

Поэтому историю с Сент-Китс и Невисом я отмел. Кроме того, на него и времени не было. Я обоснованно предполагал, что если я еще какое-то время не буду ходить на допросы, меня объявят в федеральный розыск, а потом в Интерпол. Чтобы выиграть время, я поехал в Украину — ведь это еще не международный, а межгосударственный розыск. Сейчас – не знаю, но раньше россиян в Украине не искал Интерпол.

Для того, чтобы не быть объявленным в Интерпол, на родине пришлось, в общем, «умереть». Может сложиться впечатление, что я «умер», чтобы прекратили уголовные дела. Это абсолютная ерунда. Я отлично понимал, что когда у следователя умирает обвиняемый, ему ужасно любопытно взглянуть на умершего прежде, чем подписать постановление о прекращении уголовного дела. Даже если обвиняемого похоронили, следователь может инициировать эксгумацию. Если обвиняемого кремировали, следователь будет очень сильно не доверять этой процедуре. Он запросит фотографии, изучит процедуру кремации, кто на ней был. Если выяснится, что все прошло как-то мутно, уголовное дело не прекратят никогда.

По этой причине я не уделял большого внимания процедуре своей «смерти», а тихо и спокойно «умер» от сердечной недостаточности....

Следователь и мои враги узнали об этом, не поверили, но сделать ничего не могли:
на основании моей «смерти» московские опера, которые вели мое дело, им отказали в объявлении меня в Интерпол. Московским операм было плевать на все.

Аннулировать свидетельство о смерти, без предъявления живого человека, очень сложно. Они смогли доказать, что я жив, в гражданском суде. На это ушло полтора года, и время ими было упущено. За это время я обустроился:
с израильским паспортом бывал в разных странах, европейских и не только, проблем у меня не возникало.

Жил я там очень скромно. Сначала, как все, снимал комнатушку. Потом жил в «хрущевке»:
весь Израиль застроен небольшими домишками, как правило, на 12 квартир, очень похожими на советские «хрущевки». Они обычно трехэтажные, внизу стояночка для машин. Как все, ездил в языковую школу, учил иврит. У меня было удостоверение личности, счет в банке, я спокойно начинал жизнь.

Тяжело было обрубать связи, заканчивать свою карьеру, идентификацию, жизнь в России. По израильской легенде я был простым парнем, без высшего образования, с хорошими торговыми навыками. Специалистом в области одежды. Перед собеседованием я изучал эту тематику, был подготовлен довольно хорошо. Я очень серьезно изучал историю, традиции, обычаи еврейского народа.

Но. Позже я узнал, что просить убежища в Израиле никаких оснований нет. Никакие рассказы о моих опасениях услышаны не будут, а власти будут считать, что я прекрасно жил под чужими документами, а тут меня жареный петух клюнул, и я вдруг решил раскрыться. Закончится все это депортацией в Россию. Нужно срочно улетать. А еще у меня забрали Израильский паспорт, сделанный ранее.

Я решил улетать в Великобританию. Из Израиля выпустили меня с тем русским паспортом, с которым я прилетел. Хотя они изымали его при обыске, они решили мне его вернуть.

В Лондоне я подошел к пограничнику и сказал:
«Я, Митрофанов Александр Анатольевич, от имени своей семьи прошу политического убежища в Великобритании». Пограничник тяжело вздохнул, взял фальшивый паспорт, который я больше никогда не видел, и попросил посидеть и подождать. Мои вещи сняли с рейса, пробили меня по базе Интерпола, взяли отпечатки пальцев и попросили посидеть-подождать в специальной комнате.

Я все подробно рассказал:
почему хочу получить убежище, кого я боюсь, с чем связываю преследование. Сказал, что, по крайней мере, одно из уголовных дел – третье – политически мотивированное. Вынесение решения заняло не одну неделю, но судья оказался на нашей стороне:
установил, что выдворение меня в Россию нарушит обязательства Великобритании и по Женевской конвенции, и по Конвенции о правах человека. Судья посчитал, что уголовные дела против меня являются заказными, что двое моих антагонистов, занимают высокие посты и способны повлиять на правосудие в отношении меня. Что я занимал активную позицию и раскрывал коррупционные схемы.

У меня всё получилось. Сейчас у меня идет обычная жизнь, но такие испытания и переживания не могут не оставить след.

 

[JOUR]

Почему в России только 1% оправдательных приговоров?

​

Дело в том, что в России существует обвинительный уклон. Известно, что председатели судов, во всяком случае председатели Московского городского суда, на собраниях своим подчиненным говорят, что нужно выносить только обвинительные приговоры. В России считается, что если человек попал под следствие, то он виноват, потому что органы не ошибаются. Поэтому ему нужно вынести обвинительный приговор. Оправдательный приговор считается браком, за него судье могут не выдать премию, отказать в повышении.

Хотя в законе у нас есть состязательный процесс, по сути он судебный инквизиционный, то есть обвинительный. Как правило, суды не принимают мнение адвокатов во внимание. Если у нас и бывают оправдательные приговоры, то очень редко. 20 процентов оправдательных приговоров выносят суды присяжных, но потом вышестоящие инстанции, Верховный суд отменяют эти решения.

Существующую проблему можно назвать ментальной, потому что суды – часть правоохранительной системы, они не являются независимыми. Очень часто судьи выносят так называемые заказные обвинительные приговоры, когда речь идет о политике. Если говорить об уголовных делах, очень много приговоров выносится по 228 статье о наркотиках. Это происходит, потому что есть кампания по борьбе с наркотиками, наркоторговцами. Судья не будет разбираться в деле, он смотрит материалы, которые ему приносит следователь и прокурор, поддерживающий обвинение. Приговор – это по сути копипаст из обвинительного заключения. Было множество публикаций, когда журналисты и юристы сравнивали обвинение и приговор и обнаруживали, что практически ничего не изменилось.

Чтобы поменять сложившуюся систему, нужно набрать новый судейский корпус, нужно, чтобы президент страны дал указание – судить по закону или чтобы был абсолютно другой режим, другая система. Тогда ситуация изменится. Сейчас судят по понятиям. А понятия такие, что органы не ошибаются. Есть и такая идея:
быть может, следствию просто не удалось доказать виновность человека. Но поскольку он арестован, его нужно осудить, потому что, если его оправдать, он еще и будет требовать извинений и денег за то, что достаточно долгое время пробыл в следственном изоляторе. А этого допустить вообще никак нельзя. Вся судебная система от первой инстанции до кассационной, апелляционной и до Верховного суда построена таким образом, чтобы каждая инстанция засиливает решения предыдущей. Образуется судебная вертикаль. Власть устраивает такой суд, сейчас суд – полностью инструмент власти.

Я не хочу сказать, что все российские следователи, прокуроры, судьи – ужасные монстры, которые вообще не обращают внимания на закон. Бывают разные случаи. Обвиняемые отсеиваются до суда, потому что прокурор не утверждает обвинительное заключение, или кто-то приносит деньги прокурору и скажет, что это дело передавать в суд не надо, или попадется прокурор, который разберется и придет к выводу, что в деле нет состава преступления. Но мы говорим о ситуации, когда прокурор утвердил обвинительное заключение и дело передано в суд. И дальше у судьи задача:
осудить человека. Иначе будет брак в работе. Конечно, когда судья видит, что человек не виноват, он может вынести «оправдание по-русски», то есть дать условный срок, что считается хорошим результатом для адвоката и обвиняемого.

 

[JOUR]

Как пролегает героиновый путь и будни наркотрафикёров и тех, кто им помогает.

​

Таджикско-афганская граница остаётся основным транспортным узлом для поставок героина в остальные страны, включая Россию. Несмотря на то что таджикские силовики получают международную помощь для оборудования и переоснащения пограничных переходов, граница охраняется плохо.

Граница между Афганистаном и Таджикистаном протянулась почти на 1400 километров вдоль горной реки Пяндж. В своём нижнем течении Пяндж может быть очень широким, но высоко в горах он превращается в куда более узкий поток, бурлящий изумрудной водой. В таких местах можно разговаривать с людьми на другом берегу. Говорят, что ещё лет двадцать назад можно было бросить на ту сторону кусок мыла, а обратно летел пакет с героином

Но никакая, пусть и самая совершенная, техника не будет эффективна, если брешь в границе можно пробить с помощью взятки. Даже во время нашего согласованного визита на погранпереход Нижний Пяндж с грузовиков как ни в чём не бывало продолжали «падать» мешки с фруктами

В хранилище конфискованных наркотиков Агентства по контролю за наркотиками (АКН) Таджикистана забористо пахнет сразу марихуаной, героином и всеми их производными и прекурсорами одновременно. Запах такой сильный, что даже видавшим виды офицерам агентства явно не по себе.

Изъятые наркотики по решению суда сожгут в специальной печи, а о том, сколько запрещённых веществ задержать не удаётся, с нами предпочитают не говорить.

Обесценивающаяся национальная таджикская валюта, падение экономики и продолжающийся кризис в России приводят к тому, что всё больше граждан Таджикистана пытаются заработать на наркотрафике. Наряду с процветающей коррупцией на границе это означает, что поток афганских опиатов на «северном маршруте» будет лишь увеличиваться.

 

[JOUR]

​

Наркотрафик в тюрьме

​

Имена и клички героев в тексте изменены. Иван и Дима считают, что публикация их имён может навредить им в их нынешней жизни; Юра сейчас сидит в колонии строгого режима. Из соображений безопасности в тексте также не приведены названия большинства колоний и изоляторов. Хранение и распространение наркотиков — уголовное преступление.

В СИЗО
Конвоиры протолкнули Юру в распределительный бокс СИЗО. Позади — задержание с «весом», кабинет следователя, допросы, изолятор временного содержания, суд. Перед ним — сорок квадратных метров плохо освещённого пространства, прикрученные к полу металлические лавки с узкими досками-сиденьями, закуток из фанеры — сортир, умывальник с холодной водой. Юра шагнул в пустеющий бокс, кинул сумку и присел на одну из лавок.

Часа через полтора дверь снова открылась, завели с десяток других арестантов. Один из прибывших, таджик с золотыми зубами, окликнул сотрудника и попросил принести кипяток. Тот пошёл за чайником; таджик достал литровую железную кружку и высыпал туда полпачки заварки. Через несколько минут возле умывальника варили чифир «на дровах» — кружку с мутной жидкостью держали над горящими лоскутами тряпки, следя за тем, чтобы огонь не разгорался слишком сильно. Бокс оживился:
достали леденцы, какую-то рыбу, кто-то подменил заварщика. Воспользовавшись суетой, золотозубый отошёл в сортир на пару минут; когда вышел — сел на ближайшую лавку, оперся на стену и обмяк. Его приятель, сидевший до этого с безразличным ко всему лицом, тоже поспешил закрыться в закутке. Вскоре он вывалился оттуда и упал рядом с золотозубым. В руке он сжимал стеклянную баночку из-под нафтизина — в ней приятели и разводили героин, чтобы поставиться прямо в сортире одним шприцем на двоих.

Неделями позже из разговоров с другими арестантами Юра узнал, что это — лишь остатки былого разгула наркотиков и алкоголя в изоляторе. За пару лет до того, как он попал сюда, обитатели централа поголовно пили и употребляли:
тут ходили героин, спайс, соли, гашиш, мефедрон; при желании можно было достать экстази, кокаин и кислоту. Убитыми ездили даже на суды — уколоться или сделать несколько хапок прямо в ожидании конвоя было в порядке вещей. Нельзя было ставиться разве что на виду у легавых; запах марихуаны или ложку со следами копоти сотрудники были готовы не заметить. Не замечали они и стойкий запах бензина в коридоре одного из корпусов — видный в городе винтовар после ареста решил не сворачивать бизнес и варился прямо в хате. Его просили прибраться только к приезду комиссии или к обходу начальника изолятора.

В СИЗО вещества перемещались по дорогам — верёвкам, перекинутым между камерами через оконные решётки. Иногда передать в соседнюю хату тёплые носки или пару пачек сигарет просили сотрудника изолятора; тот мог и не догадываться, что лежит внутри этих вещей на самом деле. Как-то, ещё до ареста Юры, арестанты этого централа уговорили фсиновца носить им кофе в банке. Утром он заходил в магазин неподалёку от СИЗО; там сообщник зеков при нём пробивал на кассе жестяную стограммовую банку «Нескафе» и отдавал ему в руки. Сотрудник шёл на проходную, заносил кофе в СИЗО, отсыпал себе на смену, а остальное отдавал зекам. Продавщица была в сговоре с арестантами, и в каждой банке было спрятано по десять грамм героина. Где-то через полгода фсиновец между делом поинтересовался у зеков, как они могут хлестать столько кофе:
у него самого уже скопилось столько, что девать некуда. Схему решили свернуть.

Через кофе в продуктовых передачах затягивали и гашиш. Отправитель резал вещество на кусочки, по форме похожие на кофейные гранулы, засыпал в пакет, смешивал, запаивал. Кофейная пыль липла к гашишу и окрашивала в нужный цвет, а сильный аромат перебивал запах наркотика. Посылка приходила, смесь заливали водой, кофе растворялся, гашиш — нет. Его же доставляли и с помощью фиников:
покупали несколько килограммов, пару десятков плодов начиняли гашишем, вылепленным по форме в точности как финиковая косточка. Обнаружить такое можно было либо случайно, либо по доносу. Героин доставляли в пакетиках от «ТераФлю»:
на воле их аккуратно вскрывали, меняли лекарство на порошок, запаивали и клали в медицинскую передачу.

Вообще, тянуть вещества через передачи — дело крайне рискованное. Найдут груз — отправитель выйдет на свободу сильно позже, чем тот, кому шла посылка. Кроме того, палево грозит неприятностями и дополнительными обысками всему централу. Бывший арестант московского СИЗО «Бутырка» Иван вспоминает, как перед его этапом из изолятора в колонию в 2014 году в «Бутырке» отказались принимать книги, которые ему передали родственники, — на днях сотрудники перехватили посылку с двухтомником, страницы которого были прокапаны ЛСД. Более надёжный способ доставки в СИЗО всего запретного — через самих фсиновцев. «Ноги» сотрудника, то есть его услуга по доставлению чего-либо в руки арестанта, стоила тогда десять тысяч рублей. За пронос наркотиков, вероятно, брали больше, но точный ценник Иван не знает — о таких вещах договаривались старшие.

Журналист и бывший гауляйтер московского отделения НБП Рома Попков, сидевший в «Бутырке» по «таганскому делу» с 2006 по 2008 год, вспоминает, что его сокамерникам однажды повезло затянуть в передаче гашиш, особо его не пряча. Девушка одного из арестантов, которая была готова ради него на всё, собрала посылку с орехами; посреди кешью и миндаля лежали крупные ляпки. Сколько их было, Рома не знает, но, по его словам, на пару дней чуваки из тюрьмы фактически пропали — «улетели в Вальхаллу». Потом их настойчиво попросили так больше никогда не делать.

Иван впервые столкнулся с наркотиками в «Бутырке» почти к концу своего пребывания там — его перевели в другую камеру после приговора ждать апелляции и этапа. Время от времени тут стоял запах гашиша; его тянули по дорогам из «котловой хаты» — камеры, где аккумулируется общак и другие ресурсы арестантов. Курили, занавесившись полотенцами на своей шконке, чтобы уж совсем не палиться. В централе, где сидел Юра, наоборот, вещества друг от друга особо не прятали — слишком напряжно, да и зачем? Всё в шаговой доступности, все друг друга угощают; были бы деньги, а наркотики найдутся.

Заключённые, недавно этапированные в колонию, где сидит Юра, жалуются, что сейчас с доставкой веществ в изоляторы во многих регионах дела обстоят хуже, чем несколько лет назад. Они рассказывают, что продуктовые передачи вовсе перестали быть приемлемым вариантом — теперь их просвечивают сканером по типу того, что стоят в аэропортах. Осуждённые из хозотрядов — те, кто получили возможность отбывать наказание в СИЗО, работая на администрацию, — в большинстве следят друг за другом и стучат операм, рассчитывая на какую-то милость с их стороны. Фсиновцы всё больше боятся утечки информации и внеочередных проверок со стороны Главного управления:
заметят — сам отправишься на зону для бывших сотрудников.

В женских изоляторах и колониях наркотиков не было почти никогда. Нацбол Лена Боровская, отсидевшая по «таганскому делу» два года в СИЗО-6 Москвы, рассказывает, что причина тому — атомизированность женского общества в экстремальной ситуации. Там, на «шестёрке», сдавать, закладывать и сотрудничать с администрацией считалось стратегией выживания. Единого арестантского сообщества не было, максимум — «семьи» по два-три человека. Более крупные группы возникали вокруг назначаемых администрацией старших по камере и контролировались оперативниками:
в зависимости от обстоятельств, группу могли поддержать или, наоборот, разрушить.

В таких условиях никакого запрета в «шестёрке», конечно, не было. Те, кто на воле зависел от наркотиков, переламывались либо до изолятора в полиции, либо прямо в камере — без медицинской помощи. К обвиняемым по наркотическим статьям относились несколько хуже, чем ко всем остальным. С Леной сидела студентка из Петербурга, которую приняли на вокзале с ёмкостью с амфетамином — она везла его по просьбе знакомого. Девушка получила то ли 18, то ли 20 лет, после приговора впала в депрессию, ходила по камере и просила кого-нибудь сказать ей хоть что-нибудь хорошее. Ночью она повесилась.

В лагере
О самых необычных способах доставить вещества в колонии, как правило, сообщает ФСИН. Изобретателей с арбалетами, стреляющими героином, спортсменов с теннисными мячами, начинёнными спайсом, хитрецов с закладками гашиша в оконных рамах и дрессировщиков котов-наркокурьеров ловят десятками в год и закрывают на большие сроки. Самым простым и наиболее успешным способом остаётся перекид — запретный груз, утяжелённый балластом, доставляют за тюремную стену при помощи сильного броска или выстрела из рогатки. Для более дальних бросков с руки используют палку, похожую на вилы:
снаряд зажимают между зубьями и запускают, как из катапульты. Если запретная зона между забором и территорией лагеря невелика, можно перекинуть вес и без дополнительных приспособлений.

Иногда посылку приходится ловить на лету из-за бдительных фсиновцев. Тогда бросающий привязывает к ней полоску цветастой ткани — не слишком большую, чтобы не пострадали аэродинамические свойства. Впрочем, есть ещё один способ не дать сотрудникам помешать перекиду. Юра рассказывает, что в их лагере легавые даже не пытаются перехватить посылки с героином, летящие к второходам:
истосковавшиеся по герке матёрые зеки на системе тупо роняют сотрудников на землю, не думая о последствиях, — вот она, доза, летит. Наказание за такое — уехать пару раз в ШИЗО; зато запрет цел, и к выходу либо оставят подколоться, либо вообще всё необходимое прямо в ШИЗО отправят.

Если перекидчиков ловят, их судьба зависит от содержимого груза. За телефоны или бухло могут отпиздить да отпустить на первый раз. Вещества — уголовное дело и срок за сбыт. В колонии Юры сидят два родных брата:
первый, героинщик, попал туда за разбой, второй загремел спустя год — за то, что кидал брату наркотики. Сотрудники, которые перехватывают запрет, нередко сами его потом сбывают:
один из заключённых рассказывал Юре, что фсиновец — как раз из тех, что ходит по запретке и собирает не долетевшие грузы, — за большие деньги недавно продал им три грамма героина.

После этапа в лагерь из «Бутырки» Иван тоже нередко видел перебросы. Через высокий тюремный забор летел обмотанный полиэтиленом увесистый белый свёрток и шлёпался на землю. Из цеха, где располагается швейное производство, выскакивал заключённый, хватал груз и мчался назад. Обитатели этой колонии знали:
швейка — почти что отдельный город с лабиринтом троп и закоулков, найти там что-то невозможно — особенно если это хорошо прячут. Промзона проглатывала бережно передаваемый из рук в руки груз, и подоспевшие через несколько минут после перекида фсиновцы ничего не находили. Следующие несколько дней лагерь проводил в героиновом забытьи — ставился чуть ли не каждый второй.

За пару лет до прибытия сюда Ивана всё было по-другому:
этот лагерь, одна из колоний строгого режима в центральной части России, был красным. Заключённые полностью подчинялись воле администрации и жёсткому режиму, за отказ следовать которому зеков били и подвергали наказаниям:
отправляли в штрафной изолятор или переводили в барак усиленного режима. Ничего запретного обычные сидельцы с воли не получали, и рассчитывать на послабления могли лишь активисты — заключённые, сотрудничающие с руководством колонии и выполняющие за них всю грязную работу по поддержанию порядка. Всё изменилось, когда двоих осуждённых едва не забили до смерти надзиратели:
на колонию обратила внимание Москва, приехала комиссия, режим ослаб, и зеки стали одеваться не по форме, завели телефоны и стали налаживать связи для доставки наркотиков. Их старания, по-видимому, увенчались успехом:
в первый день после распределения в барак Иван вышел в туалет помыть руки и заметил неестественно красные глаза забежавшего вслед за ним козла (заключённого, сотрудничающего с лагерной администрацией). Тот окликнул обиженного (человека, занимающего нижнее место в тюремной иерархии), стоявшего рядом:
«Эй ты, бери ведро, наливай воды вот так вот до края и тащи в каптёрку». В каптёрке ставили водный.

 

[JOUR]

​

Наркотрафик в тюрьме

Посмотреть вложение 82579​

Интересы заключённых не ограничились каннабиноидами:
в лагере закидывались лирикой, курили спайс, ставились героином. Один сиделец из Петербурга так скучал по рейвам, что затянул себе экстази. Закинул, пришёл на промзону, встал за станок в углу, натянул кепку пониже, чтобы спрятать наушники, и подвис на целый день. На вопрос Ивана:
«Как дела?» — тот ответил:
«Я нор-маль-но, как в Питере, бля, „Пиратская станция“».2

Массовый доступ к кайфу — именно так в тюремной среде чаще всего именуют наркотики — у обычных зеков был лишь во время удачных перекидов и проносов. Торчать постоянно могли позволить себе единицы, имевшие прямой выход на сотрудников лагеря. Таким, например, был сосед Ивана по кличке Йося. От остальных зеков Йосю отличало несколько пулевых ранений, полное отсутствие зубов и хорошие связи в оперчасти. Каждое утро Иван спрыгивал со второго яруса шконки, стараясь не попасть ногами на шприцы, валявшиеся на полу:
Йося любил ставиться прямо в постели. Проснувшись, он подзывал соседа; Иван прикрывал его простынёй, делая вид, что заправляет кровать, а Йося в это время кололся в пах.

Другой зек имел возможность торчать более-менее постоянно из-за своей харизмы. Он мог уболтать сотрудников на пронос даже несмотря на то, что постоянно сдавал их операм. На памяти Ивана такое происходило дважды:
оперативники убеждали зека сдать того, кто ему приносит, в обмен на ещё больше героина; тот не выдерживал и соглашался. Сотрудника задерживали, доносчика для проформы на пару дней запирали в ШИЗО, он выходил, кололся, а когда заканчивалось — искал новую жертву.

После удачного захода героина на зону случались и передозировки. Один сиделец кололся несколько часов подряд — и к вечеру уже не мог передвигаться сам. Кто-то донёс на него, в барак пришёл оперативник. Друзьям героинщика пришлось брать обмякшее тело под руки и таскать его по комнатам, чтобы не попасться фсиновцу на глаза. Оклемавшись, бедняга решил поставиться ещё раз, упал на шконку и посинел. Спас положение проходивший мимо заключённый:
он быстро принёс два чайника воды и вылил лежащему на ноги, тот очнулся.

В колонии Юры тоже были передозы. Один зек умер из-за того, что затянутый героин оказался слишком чистым. Официально его смерть списали на сердечный приступ — диагноз, единый практически для всех, кто умирает в лагере. Вообще погибший был жадным:
как-то за полгода до этого он едва не прибрал к рукам дозу своего товарища, тоже героинщика. Пока они делили наркотик, у второго случился приступ эпилепсии, и его уложили отдыхать. Проснувшись, он не помнил последние пару часов и стал шарить по бараку в поисках своей доли. Напарник заверил, что всё ему отдал перед приступом; то ли это была несмешная шутка, то ли кто-то всё это заметил и объяснил, что крысить нехорошо, но позже дозу эпилептику всё же вернули.

По наблюдениям Юры, в его лагере веществ сильно меньше, чем было на централе. Есть спайс, немного солей, героин есть, но только у тех, кто в теме, — при посторонних о нём вслух вообще не говорят. Время от времени у лагерного барыги появляется гашиш, но беспонтовый — замешан с тем же самым героином либо со спайсовым реагентом. Психоделики особо не тянут — трипы от них не подходят для арестантов, которые просто хотят расслабиться и забыться. Только один раз кому-то заходила сальвия дивинорум — положили в передачу среди кучи пакетиков с разными специями — да завхоз как-то хвастался, что ему присылали ЛСД, наклеив марку прямо на письмо. Юра уверен, что завхоз пиздит.

Точных расценок на вещества в местах лишения свободы нет — этот рынок хаотичен и не подчиняется одному лишь закону спроса и предложения. Например, в лагере Ивана грамм гашиша всегда стоил тысячу рублей, но размер грамма определялся тем, как ты общаешься с барыгой. Героин продавали по чекам. Если в лагере было много хмурого, чека хватало на пару уколов. Мало — чек уменьшался вплоть до десятой грамма. Цена при этом оставалась такой же:
тысяча рублей. Шприцы при этом было достать чуть ли не сложнее, чем сам наркотик. Логика была такая:
ищешь шприцы — значит, есть чем колоться, значит, затянул в обход всех — делись.

В лагере Юры один шприц стоит тысячу рублей, достать можно через козлов из санчасти либо у самих врачей или фельдшеров. Спрос на них есть не только у героинщиков, но и у любителей спорта и стероидов. Шприцы используют неоднократно — моют, стерилизуют чуть ли не кипятком. Те, кто беднее, сами конструируют баяны из шариковых ручек и затянутых с воли игл.

Внутренние правила
Вещества как явление ценятся на зоне в первую очередь как средство психологической разгрузки. В алкогольном или наркотическом угаре время летит быстрее, можно забыться и не видеть лагерь. К разным наркотикам относятся по-разному:
к природному кайфу — гашишу, плану, героину — особых вопросов нет. На психоделики смотрят с настороженностью, а вот спайс и соли у блатных под неформальным запретом. Среди зеков ходит байка о том, почему так произошло; за её правдивость Юра не ручается, но именно такую версию ему доводилось слышать не раз.

Пару лет назад на одном из лагерей к братве пришёл петух и рассказал, что несколько раз трахал кого-то из блатных по его же просьбе — то ли смотрящего, то ли вообще вора. Тот ставился солью, и под ней возникали такие желания. Сперва петуха чуть не убили на месте, но тот не сдавал назад, и блатные задумались:
просто так порочить репутацию уважаемого человека — самоубийство, таким заниматься не будет даже обиженный. Решили, что в следующий раз петух обмажет член зелёнкой и сразу после секса сообщит братве. Через какое-то время он пришёл вновь и продемонстрировал пятна от изумрудной жидкости на своих трусах. Позвали блатного, тоже заставили оголиться — его анальное отверстие было измазано зелёнкой; внятно объяснить, что случилось, он не смог. Воры постановили выкинуть его к петухам, а стимуляторы — запретить.

Сама по себе история похожа на лагерный фольклор, но факт есть факт:
в лагере Юры тех, кто затягивает соли или спайс, могут побить; при этом добрая половина блатных сами используют эти вещества, но втихую. Если их ловят за руку другие блатные, то они теряют свой статус. На памяти Юры такое случалось:
один смотрящий за бараком перекурил спайса. Сперва он танцевал, потом ему поплохело — он стал кричать, что умирает, и обблевался. Другой сиделец, мусульманин, кричал так, что ему хотели вызвать «скорую» — дежурных козлов-санитаров из медчасти, но потом его отпустило. На следующий день в своё оправдание он сказал, что в него вселился джинн. То, что спайс делает тебя неадекватным, и есть настоящая причина запрета на него в тюрьмах, уверен Иван.

Если тянешь наркотики, хорошим тоном считается отправить часть в ШИЗО, СУС (строгие условия содержания), БУР (барак усиленного режима) или на больничку — то есть тем, кто находится в тяжёлом положении. Следуют этому неписаному правилу нечасто:
вещества — слишком ценный ресурс, особенно для тех, кто зависим; зеки готовы на многое ради своего веса. Например, в лагере Юры один героинщик получил свою долю из груза и решил сразу же уколоться. Сел на шконку, насыпал всё сразу в ложку, сделал раствор и обнаружил, что забыл достать шприц, жгут и кусок ватки. Подозвав соседа, он отдал ложку ему, достал всё что нужно и зачем-то окликнул своего помощника — тот резко обернулся и пролил всё на подушку. Мужик, уже предвкушавший укол, начал орать матом на всех и вся, затем потянулся за заточкой. Ею он вырезал мокрый кусок подушки и куда-то с ним ушёл. Потом оказалось, что он долго вываривал героин из куска ткани, фильтровал, снова вываривал. Получилась мутная жидкость, которой он и вмазался. Сутки после этого его лихорадило, лицо было бледным как воск, но в итоге всё-таки оклемался.

Похожую историю рассказывает ещё один собеседник самиздата Дима, за плечами которого несколько сроков в периоды с конца прошлого века по 2010-е годы. Случилось это в середине девяностых. В одну из колоний в литровой банке из-под шампуня забрасывали раствор ханки — тогда героин ещё не был так распространён, и опиум употребляли в таком виде. Перекинули слишком высоко, бутыль упала и разбилась, содержимое пролилось на снег. Недолго думая, зеки счистили его до земли лопатами и побежали вываривать свой кайф. В другом лагере, где сидел Дима, из-за героина сгорела целая лесозаготовка: через её территорию зашла крупная партия, непорядочные люди её похитили, а чтобы скрыть следы — устроили пожар и сказали, что груз сгорел.

Дима вспоминает, что в девяностые и в начале нулевых наркотиков и другого «запрета» в лагерях и на централах было куда больше. К веществам относились довольно лояльно:
за героин можно было получить максимум 15 суток ШИЗО; для сравнения — за алкоголь можно было попасть в БУР на полгода. Сейчас, как говорит Юра, за вещества, помимо водворения в штрафной изолятор, могут избить, а если поймают с весом — будут раскручивать на новый срок. При этом, как правило, сотрудников ФСИН не волнует сам факт того, что кто-то употребляет на территории лагеря. Иной начальник отряда может закрыть глаза и пройти мимо осуждённого в явно изменённом состоянии сознания:
лень оформлять и возиться с протоколами. Кроме того, придётся ещё объяснять своему начальству, почему он недоглядел и допустил такое в своём отряде.

Другое дело — сотрудники отдела безопасности и оперативники. Выявление новых преступлений входит в их прямые обязанности, поэтому они прессуют тех, кто задержан с весом, раскручивают их на показания и на раскрытие схем доставки. Иногда наркоту подкидывают на личном досмотре; исход ситуации зависит от зека — если не прогнётся и сообразит, как себя вести, то могут и отпустить. Если будет мяться, на него начнут давить сильнее, требовать имена. Сдастся, начнёт давать показания — централ, новый срок, ужесточение режима. Впрочем, такой беспредел — редкость:
за те несколько лет, что Юра провёл в лагере, такое происходило всего пару раз.

Сотрудники ФСИН могут использовать наркотрафик в лагере в своих интересах. Юра рассказывает, что лет семь-восемь назад при помощи героина фсиновцы сломали колонию, в которой долгие года порядки устанавливали представители преступного мира, а не администрация. Лагерь накачали героином, причём носили его только сотрудники; подсели почти все. Затем канал поставки разом перекрыли. Через несколько дней зеки потеряли какую-либо способность к сопротивлению, сломались во всех смыслах сразу, и зона стала красной.

Сам Юра видел ломки только в СИЗО — если поставки вещества в изолятор не организованы заранее, к лагерю заключенные уже переламываются. Но в общем героинщики просто лежали, стонали и потели. Юра когда-то сидел на солях, завязал ещё до ареста, но к хмурому никогда не притрагивался — отчасти, из-за детских воспоминаний.

Юре 12 лет, он дома один. В дверь стучит сосед-героинщик. Мальчик открывает и видит безумный взгляд трясущегося 30-летнего небритого мужика на кумарах. «Хуево мне. Поставь, а. Сам не могу, трясет, ложку не могу удержать», — сосед протягивает ему шприц и полчека из кармана. Инъекции Юра ставить умел:
родители-астматики кололи эуфиллин, и не всегда справлялись сами. Сосед об этом знал.

Мальчик перетягивает его руку жгутом. Сыпет в ложку порошок, поджигает свечу, варит, ищет вену, находит. Укол, «контроль», поршень, жгут. Сосед оседает на пол.

Как сложилась судьба соседа, и жив ли он сейчас, Юра не знает.

 

[JOUR]

Два пакетика в кармане куртки

​

Холодным февральским вечером 2016 года приятель пригласил москвича Александра выпить пива. 28-летний Александр согласился и сказал этому приятелю, Владимиру, что зайдет за ним. Когда молодые люди уже вместе выходили из лифта, их задержали пятеро сотрудников ФСКН.

Позже на допросе силовики утверждали:
у них была информация, что молодые люди торгуют амфетамином. Борисов настаивает, что ни он, ни его приятель подобным не занимались, а наркотики ему подбросили.

В суде он рассказывал, как после задержания их развели по разным этажам подъезда и тщательно досмотрели без понятых. Не найдя ничего запрещенного, на молодых людей надели наручники и усадили в машину. Через час досмотр повторился уже в отделе и в присутствии понятых; в этот раз у Борисова из кармана куртки вынули два свертка с каким-то порошком.

«Вы смеетесь, что ли?!» — так, по собственным воспоминаниям, воскликнул Александр и не стал подписывать протокол. У его приятеля Владимира снова ничего не нашли.

Оперативники, по словам потерпевшего, предложили ему оговорить друга и сказать, что изъятое ему продал именно товарищ. Он отказался, и вскоре его арестовали по делу о хранении наркотиков в крупном размере — в свертках оказался амфетамин массой 1,2 грамма. Избирая меру пресечения, суд подчеркнул, что у Александра к тому моменту не истек испытательный срок, который был назначен ему вместе с условным приговором за незаконное хранение наркотиков (часть 1 статьи 228 УК).

В сентябре 2016 года Тимирязевский районный суд приговорил юношу к 4,5 годам колонии. Защита настаивала на его невиновности:
свидетели видели первый досмотр без понятых, отпечатков пальцев задержанного на пакетиках не было, смывы с его рук ничего не показали, а при обыске у него дома не нашли запрещенных веществ. Сестра потерпевшего говорила в суде, что общалась с оперативниками после задержания, и те признались, что подбрасывают наркотики ради статистики, и обещали оставить ее брата свидетелем, если он даст показания против товарища.

Суд отнесся к доводам защиты критически. Немногочисленным доказательствам, которые представило следствие — сам изъятый наркотик и показания оперативников и понятых — суд, наоборот, поверил безоговорочно.

После приговора Александр обратился в ЕСПЧ, который встал на его сторону и указал в своем решении, что доводы о подброшенных ему наркотиках можно считать обоснованными — это подтверждается в том числе и тем, что досмотр и изъятие произошли не сразу, а спустя час после задержания. Борисову присудили 9 тысяч евро компенсации. После решения ЕСПЧ президиум Верховного суда России должен отменить приговор и направить дело на новое рассмотрение.

 

[JOUR]

​

Проверочная закупка — оперативно-розыскное мероприятие (ОРМ), во время которого покупатель, действуя под контролем сотрудников полиции, приобретает у подозреваемого наркотики. Доказательствами сбыта в таких делах служат показания самого агента, изъятое у него вещество и обнаруженные при продавце меченые купюры.

В феврале 2015 года суд города Иваново приговорил 19-летнего Антона к пяти годам заключения по делу о покушении на сбыт гашиша в незначительном и значительном размерах.

Как рассказывал молодой человек в суде, летом 2014 года ему позвонил приятель по имени Сергей, который попросил его достать гашиш «для компании на день рождения». Антон решил помочь, так как время от времени они вместе с Сергеем курили гашиш и при необходимости делились им друг с другом. Знакомый настоял, чтобы Антон купил наркотики на свои деньги — долг он обещал вернуть при встрече.

Сергей, как позже выяснилось, действовал в рамках проверочной закупки и звонил Антону под давлением сотрудников ФСКН — сам он уже был подозреваемым в построенном по такой же схеме уголовном деле. За месяц до звонка Сергея задержали, когда он передавал гашиш своей подруге — та тоже очень просила помочь с покупкой наркотиков. Приговор — восемь лет колонии — ему зачитали на два месяца раньше, чем Антону.

От Антона, в свою очередь, полицейские тоже потребовали звонить знакомым и участвовать в проверочной закупке. Растерявшись после задержания, он согласился. Позже, выступая свидетелем в суде, Антон изменил показания и рассказал о провокации — несмотря на это, уже третий молодой человек, который достал гашиш на этот раз для Антона, получил 4,5 года заключения.

 

[JOUR]

​

Подмосковный таксист Бронислав любил курить гашиш. В феврале 2017 года в одном из магазинов в даркнете он купил плитку гашиша весом около 70 грамм; ехать за закладкой пришлось на Лосиный остров. При заказе оператор магазина, в котором он приобретал гашиш, обещал за сделку бонус — оказалось, что в упаковке, помимо заказа, лежал один грамм MDMA и маленькая ампула 2C-B. 25-летний таксист положил все эти наркотики в машину и поехал таксовать.

Через несколько дней он решил все-таки перепрятать гашиш, разделив его на несколько кусков и прикрепив под днищем автомобиля и в моторном отсеке. За этим занятием его и задержали:
случайно проходившие по двору оперативник и участковый заметили, что за рулем припаркованного во дворе Hyundai Solaris сидит молодой человек и режет гашиш.

Оперативник постучал пистолетом по стеклу и потребовал выйти из машины — таксист сразу же ответил «да» на стандартный вопрос о том, имеется ли при нем что-то запрещенное.

В суде задержанный рассказывал, что участковый с оперативником сразу же потребовали от него деньги за то, чтобы не квалифицировать порезанную плитку гашиша как попытку сбыта. Взятку вымогали и у его матери — она написала заявление в управление собственной безопасности (УСБ) МВД, и вскоре участкового задержали при получении 1,6 млн рублей. По обвинению в мошенничестве его приговорили к четырем годам условно.

Сам Бронислав, которого все-таки обвинили в покушении на сбыт наркотиков в крупном размере, получил 10 лет колонии строгого режима. Как говорится, не получилось, не фартануло.

 

[JOUR]

​

В марте 2017 года москвич Виктор приехал к другу, вместе они приняли MDMA. Оставшиеся кристаллы этого вещества — их было совсем немного, всего 0,2 грамма — Виктор ссыпал назад в пакетик, завернул его в фольгу и убрал в поясную сумку.

Выходя из лифта по пути домой, он натолкнулся на старшего лейтенанта Евгения Толстова — полицейский потребовал показать, что у молодого человека в сумке и увидел тот самый сверток.

Виктор сам предложил «исправить ситуацию». Полицейский потребовал 300 тысяч рублей. Таких денег у Виктора не было, несколько часов звонков друзьям собрать ее не помогли — он передал полицейскому только 30 тысяч рублей — все деньги со своей банковской карточки.

Уже в отделе полицейский сказал Виктор, что ему ничего не стоит увеличить массу наркотика. Так он и сделал:
прикинув, что изъятых 0,2 грамма MDMA хватит только на административное дело, лейтенант досыпал в пакетик 3,1 грамма сахара вперемешку с крахмалом и направил эту смесь на экспертизу.

Больше 90% составляли безобидные примеси, установили эксперты, но это не помешало возбуждению уголовного дела о хранении наркотиков в крупном размере. Виктор растерялся и сперва полностью признал вину, но затем все-таки написал на полицейского заявление в УСБ.

Попался Евгений из-за своей неосторожности. Разговаривая по мобильному телефону, который после обращения молодого человека уже прослушивался сотрудниками УСБ, полицейский советовал коллеге брать с него пример и тоже досыпать сахар задержанным с наркотиками. Коллега совету последовал и в июле 2017 года получил за это полтора года колонии.

Лейтенант же за свой совет получил год колонии, однако в декабре 2018-го ему добавили еще семь лет по другому приговору — суд признал полицейского виновным в вымогательстве взятки от Виктора, манипуляциях с весом изъятого, а также в том, что он получил 240 тысяч рублей от мужчины, которого задержали с половиной килограмма гашиша. Еще двое полицейских получили по этому делу условные сроки.

 

[JOUR]

​

Получив координаты закладки, полицейские не изымают наркотики, а ждут того, кто придет их забирать — у него вымогают деньги или возбуждают дело. Доступ к координатам сотрудники получают, задерживая распространителя, либо же, по одной из версий, сами владея магазинами по продаже запрещенных веществ.

«Они сидят и караулят»
«Грубо говоря, как было раньше — опера брали в оборот точку [продажи наркотиков], например, на квартире. Точка снабжала их и деньгами, и, когда надо, клиентами — такая стабильная схема по производству уголовных дел. И сейчас точно так же, только все перешло в интернет». Мы уверены, что некоторые оперативники владеют магазинами — на крупнейшей в России площадке, где можно купить запрещенные вещества — и работают по такой же схеме:
получают прибыль и иногда задерживают своих же покупателей.

«Половина барыг — это мусора, как известно», — шутит в разговоре владелец одного из крупных магазинов. Он со скепсисом относится к версии о том, что сотрудники полиции могут заниматься сбытом для того, чтобы постоянно кого-то задерживать:
«Если в шопе будут всех принимать, его закроют, он не продержится и недели, такие правила [работы магазинов]. Кроме того, мусорам такая схема длинная тупо невыгодна по времени, по затратам. Если они открывают шоп, то исключительно для сбыта, как второй бизнес».

Задержания покупателей, если речь идет не о случайном патруле, обычно происходят после того, как оперативники поймают кладмена — человека, который делает закладки — и склонят его к сотрудничеству, либо получат доступ к его аккаунту на площадке, объясняет он. Такую же схему описывает и экс-полицейский Воронов.

«Есть еще тема, когда мусора сами покупают несколько позиций, и таким образом понимают, где на местности расположены точки [с закладками]. Потом они сидят и караулят. Такое происходит чаще всего», — добавляет тот же владелец магазина.

Многие называют подобную работу с закладками «низовым уровнем»:
«Это когда совсем голодное время, когда ничего [более перспективного] нет в поле зрения».

 

[JOUR]

​

«Мы его сами сюда положили»

История времена RAMP. В 2017 году московская студентка Анна (имя изменено) приехала в Петербург, чтобы отдохнуть и повеселиться. Анна рассказывает, что знакомых, которые могли продать наркотики с рук, у нее не было, поэтому она зашла на RAMP и купила в одном из популярных магазинов закладку с граммом амфетамина. Переведя деньги, студентка получила координаты, которые привели ее в тихий жилой двор на восточной окраине Петербурга.

Закладка лежала под камнем за мусоркой, вспоминает Анна, вокруг было тихо и безлюдно. Она забрала свою покупку, но не успела пройти и десяти шагов, как рядом появились оперативники в штатском.

«Начали досматривать мои карманы, спрашивают, где наркота. Я говорю:
"Какая наркота?" — "Мы видели, что ты взяла". — "Что взяла?" — "Вот отсюда". Откидывает мне этот камень, тычет ногой в дырку из-под пака, и говорит:
"Вот, вот отсюда, мы его сами сюда положили"», — пересказывает девушка их диалог.

Задержанную посадили в машину. Оперативники, по словам Анны, сказали, что ожидали увидеть Вадима — девушка пользовалась на RAMP ником Vadim N: «То есть они были в курсе того, кто и что заказал. Либо приняли кладмена, либо это был их магазин, либо получили доступ к магазину».

Задержанную спасло то, что она «телка и умеет впадать в панику»:
с нее потребовали деньги, она ответила, что их нет — только 500 рублей. Подумав, сотрудники разрешили ей оставить эту скромную сумму себе и даже подвезли до дома, утверждает студентка. При этом они не обыскивали девушку и не отбирали амфетамин, однако были уверены, что он при ней. «Мы прекрасно знаем, что у тебя с собой есть, возьми и выкинь эту дрянь, мы не будем тебя обыскивать, хер с тобой», — пересказывает она их слова.

Анна говорит, что по пути оперативники хвастались, как употребляют конфискованные наркотики, особенно любят кокаин. К амфетамину, по ее словам, полицейские отнеслись с брезгливостью, сказав, что он слишком дешев.

 

[JOUR]

​

Двести двадцать восьмая — самая «народная» статья:
по статистике Федеральной службы исполнения наказаний, с 2006 года число осуждённых за наркотические преступления выросло вдвое. Про 228-ю сочиняли песни, придумывали мемы и шили шапки. Сегодня по статье, популяризированной отечественной рэп-музыкой, сидят более 130 тысяч человек — это самая большая категория, почти треть всех осуждённых. Бо́льшая часть этих людей получила приговоры за действия, не связанные со сбытом. От штрафа в 300 рублей за сбыт кокаина — до пяти лет тюрьмы за курение марихуаны.

«Осенью 2015 года, точное время и дата не установлены, Нечаев А. И., имея умысел на незаконное приобретение и хранение наркотических средств, без цели сбыта, незаконно приобрёл для личного употребления, без цели сбыта, вещество растительного происхождения, которое, согласно справке об исследовании и заключению эксперта, является наркотическим средством — каннабис (марихуана), в высушенном состоянии», — гласит приговор № 1-180/2016 Комсомольского районного суда города Тольятти.+

Пакетик с травой весом 11,2 грамма подсудимый поначалу хранил при себе, а затем, судя по показаниям, оставил дома до весны. Пятого апреля в 22 часа 20 минут Нечаева, которого несколько лет назад уже судили за хранение наркотиков, задержали сотрудники полиции. В ходе досмотра у него изъяли значительную дозу запрещённого наркотического вещества. Шестого мая 2016 года суд, приняв во внимание смягчающие обстоятельства — признание вины и хорошие характеристики по месту жительства, счёл Нечаева А. И. виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 228 ч. 1 УК РФ и назначил год лишения свободы.

Судьба осуждённых по наркотическим преступлениям разнообразна:
статьи много раз менялись и сильно дорабатывались. Если бы А. И. попался в 2005-м, то отделался бы всего лишь административным штрафом, а если бы в 2011-м — мог бы сесть на пять-двенадцать лет за деяния в крупном размере.

 

[JOUR]

История 228

Россия позже других стран начала борьбу с наркотиками на государственном уровне. Первые разговоры о том, что опиум всё-таки не для народа, начались в 1860-х годах, а например, во Франции ещё в 1845 году приняли закон, запрещающий контрабанду опия в страну. Российский император Николай Второй издал Указ о мерах по борьбе с опиокурением лишь спустя 80 лет (в 1915 году) и только на Дальнем Востоке. Такая сегрегация была не случайна:
влияло соседство с Китаем, откуда опий долгие годы завозился большими партиями.
Революция в России открыла для рабочего класса рынок наркотиков — морфий, опий и кокаин. До 1917 года наркомания в стране носила ограниченный характер и почти не выходила за пределы богемной среды. Употребление наркотиков в основном относилось к категории роскоши, доступной верхним слоям общества, но после революции вещества всё больше стали выполнять развлекательную, а не только целебную функцию и для пролетариата. «Буквально через три месяца после прихода к власти большевиков Народный комиссариат внутренних дел вынужден был констатировать:
„Появились целые шайки спекулянтов, распространяющих кокаин, и сейчас редкая проститутка не отравляет себя им. Кокаин распространился в последнее время и среди слоёв городского пролетариата“»
В Кодексе 1922 года существовала только статья 215, карающая «приготовление ядовитых и сильнодействующих веществ лицами, не имеющими на то права» штрафом до 300 рублей или принудительными работами. В годы НЭПа дети-кокаинисты, попрошайничающие «на хлеб», становились привычным явлением, а к «марафету» и «муке» пристрастилась рабочая молодёжь. Вместе с тем советское правительство продолжило начатую в 1914 году борьбу с алкоголизмом. Ограничение на продажу алкоголя освободило «рыночное» место для кокаина и опиатов, что усугубило и без того растущую проблему употребления веществ.
В ответ на рост популярности опия и кокаина руководство страны ввело уголовное наказание за оборот наркотических средств вместе с ядами и сильнодействующими веществами. В РСФСР появился Декрет от 6 ноября 1924 года, запрещающий распространение, изготовление и хранение с целью сбыта веществ, «разрушительным образом действующих на народное здоровье». За нарушение можно было получить срок до трёх лет, при этом хранение без цели сбыта и употребление уголовно не преследовалось.
В 1925-м начали создавать наркодиспансеры, а в Москве открылось первое клиническое отделение для детей-кокаинистов. Лечение проводилось добровольно.
Впоследствии постановление о распространении и сбыте кочевало из кодекса в кодекс, дополнялось и обновлялось, долгое время наказывали только за распространение.

ПРАБАБУШКА «ДВЕСТИ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ»
В 1958 году ЦК КПСС и Совет министров СССР приняли новое постановление о борьбе с пьянством, ограничивающее продажу алкоголя. Очередная антиалкогольная кампания повторила ситуацию 20-х годов:
предсказуемо увеличилось самогоноварение и начался резкий рост числа наркозависимых, а за ним — очередное ужесточение антинаркотической политики. В 1960 году в новом и последнем Уголовном кодексе РСФСР появился предок сегодняшней самой «народной» статьи.2
Список всего, за что можно было понести уголовную ответственность, расширился в несколько раз:
теперь изготовление, приобретение, хранение, перевозка, сбыт, посев и выращивание запрещённых культур грозили сроком до десяти лет с конфискацией имущества, а если ловили на рецидиве — то от шести до пятнадцати.
По мнению исследователя Артёма Сунами, Кодекс 1960 года считается особенно важным для антинаркотической политики, потому что впервые в российском законодательстве наркотики были определены как отдельная угроза. Доктор юридических наук Владимир Ведяхин писал, что предмет преступления представлялся слишком широко — до принятия Кодекса наркотические вещества стояли в одном ряду с сильнодействующими и ядовитыми, и для законодательства угроза от кокаина была сравнима, например, с мышьяком.
Из-за разрозненности антинаркотического законодательства в республиках СССР в статьях о наркотиках возникали расхождения. Где-то уголовная ответственность наступала при отсутствии цели сбыта, где-то — только в случае сбыта. Тогда в 1974 году был выпущен Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с наркоманией». В нём вводятся влияющие на меру наказания признаки:
например, крупные размеры наркотических средств, действия, совершённые повторно, или по предварительному сговору, или особо опасным рецидивистом.


ЦЕЛИТЕЛЬНАЯ СИЛА ТРУДА
В семидесятые годы из-за трансформации представлений о наркотической угрозе методы борьбы с наркотиками стали более репрессивными. В августе 1974 года вышел Указ «О принудительном лечении и трудовом перевоспитании больных наркоманией», согласно которому алкоголиков и наркоманов могли направить на принудительное лечение на срок от шести месяцев до двух лет. Для этого были созданы лечебно-трудовые профилактории. Фактически ЛТП были местом ограничения свободы, где основным методом лечения был принудительный труд. Пациентов держали за высоким забором и колючей проволокой, а врачи носили погоны. Подать в суд и отправить туда уклоняющихся от лечения могла общественная организация, любимый трудовой коллектив или госорган.
К концу 70-х ЛТП, подобно трудовым лагерям, начали встраивать в промышленность в качестве источников рабочей силы. «У правительства была задача — заполнить рабочие места. И тогда наркологические больницы стали появляться на базе промышленных предприятий, такие были, например у ЗИЛа и „Москвича“, — рассказывает Олег Зыков, директор Института наркологического здоровья нации. — Смысл этих больниц был в одном:
заставить больных наркоманией людей пойти работать на заводы, где не хватало рук. И ЛТП были частью промышленной наркологии». Из-за дальнейших экономических изменений в девяностые необходимость в дешёвой рабочей силе на предприятиях отпала — и наркология из «промышленной» стала фармакологической.
Профилактории были знаковой частью антинаркотической политики СССР. Восемьдесят один процент участников опроса, проведённого в 2015 году «Левада-Центром», высказывались за возвращение ЛТП. Но социологи отмечают, что меры репрессивного и запретительного характера в целом довольно популярны у россиян.

ПЕРЕСТРОЙКА
Третья и самая известная антиалкогольная кампания СССР, развёрнутая Горбачёвым во время перестройки, принесла те же результаты, что и две предыдущие. Седьмого мая 1985 года было принято постановление «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения». Выросли цены на алкоголь, и резко ограничились его продажи. Это, как в 20-е и 60-е, увеличило потребление наркотиков. «Кампания — это отправная позиция для антинаркотической политики всех последующих лет, — считает Зыков. — Тогда молодёжная субкультура стала экспериментировать с другими психоактивными веществами, ведь доступность алкоголя сократилась, а спрос сохранился. Достаточно быстро все позитивные эффекты от антиалкогольной кампании сошли на нет, а интерес к наркотикам стал устойчивым. Рынок психоактивных веществ очень сильно разнообразился, а их популярность выросла».
Вслед за антиалкогольной потянулась и антинаркотическая пропаганда. В июне 1987 года в Уголовный кодекс РСФСР вводятся новые составы преступлений:
теперь сесть можно было за «вовлечение несовершеннолетних в немедицинское потребление лекарственных и других средств, влекущих одурманивание» и «незаконные посев или выращивание масличного мака и конопли». Двенадцатого июня 1987 года принимается постановление ЦК КПСС, где критикуются бюрократия и бездействие в борьбе с развернувшимся оборотом наркотиков. Однако колоссальных масштабов проблема достигла в следующие десятилетия. Оказалось, что «социальная среда» для наркоманов в стране всё-таки есть, и условия развитого социализма ситуацию не спасли.

ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ ДЛЯ НАРОДА
В 1990 году стремительно демократизирующийся СССР решил смягчить отношение к употребляющим наркотики. Комитет конституционного надзора постановил, что Указ Президиума Верховного Совета СССР от 25 апреля 1974 года «Об усилении борьбы с наркоманией» «необоснованно ограничивал права и свободы» граждан. Руководствуясь Конституцией, Комитет решил:
если человек не нарушает общественный порядок и права других лиц, нельзя принудительно отправлять его в лечебно-трудовые профилактории. Комитет также счёл 10-ю статью Указа, предусматривающую административную и уголовную ответственность за употребление, неконституционной. Члены комиссии отмечали, что правовым основанием для статьи послужила зафиксированная в Законе о здравоохранении обязанность граждан СССР «бережно относиться к своему здоровью», тогда как к этому не принуждают ни Конституция, ни международные соглашения. Фактически Комитет признавал потребление наркотиков неотъемлемым правом индивида. Так начался самый короткий период антинаркотической политики — период либерализации.
В 1991 году Верховный Совет РСФСР отменил административную и уголовную ответственность за употребление наркотиков, вместе с отказом от смертной казни за хищение госимущества и другими человеколюбивыми инициативами. Одним из главных аргументов в пользу декриминализации эксперты называли возможность для потребителей без боязни обратиться за медицинской помощью. При этом ответственность за приобретение, хранение, сбыт и другие манипуляции с наркотиками никуда не делась.
В 1993 Ельцин, продолжая демократизацию, своим указом окончательно ликвидировал систему лечебно-трудовых профилакториев.
После распада Советского Союза Российская Федерация ещё много лет использовали принятые в СССР кодексы, в том числе уголовный и административный. Новый УК был принят только в 1996 году, в него, как и прежде, вошла серия статей, предусматривающих ответственность за наркопреступления (228–234 УК РФ), но самой распространённой стала именно 228-я.

НАЗАД К РЕГУЛИРОВАНИЮ
Либерализация в наркополитике, как и всякая другая либерализация 90-х, продлилась недолго. Критики декриминализации употребления требовали вернуть административную ответственность, подчёркивая, что число наркоманов, состоящих на медицинском учёте, за четыре года декриминализации выросло более чем вдвое — с 35,2 тысячи в 1992 году до 88 тысяч к концу 1996 года. Сторонники либерального законодательства объясняют рост зависимых достаточно просто:
в 90-е был запредельно высокий уровень насилия, а современная наркология считает, что уровень насилия напрямую влияет на количество зависимых. Тем не менее доводы правозащитников не убедили Верховный суд, и маятник антинаркотического законодательства двинулся в обратную сторону, к ужесточению ответственности. Российская Федерация как наследница и правопреемница СССР должна была соблюдать международные конвенции и ограничивать применение наркотических и психотропных веществ только медицинскими целями. В ту пору, как и в советское время, антинаркотическая политика в России и во всём мире была схожа.
После долгих дискуссий решение было принято, и в 1998-м вместе с Федеральным законом «О наркотических средствах и психотропных веществах» в страну вернулась и административная ответственность за употребление, статья 44 появилась в Кодексе РСФСР об административных правонарушениях, а затем в 2002-м перекочевала в КоАП под номером 6.9. Вместе с ними правительство опубликовало и список запрещённых к хранению и распространению веществ.
ФЗ № 3 1998 года вызывал множество нареканий. Директор Института наркологического здоровья нации Олег Зыков считает, что закон предложил некую системную философию, извращающую представления о наркополитике:
«Вся наркополитика России и других стран изначально направлена на снижение употребления. Это забавно, но часто сверхзадача выпадает и обсуждаются только какие-то отдельные действия, например сколько наркотиков изъяли, — отмечает нарколог. — Есть некая базовая ценность, она важна для понимания того, что есть наркополитика и у нас, и во всем мире. Наркополитика — это борьба с предложением и некие действия по снижению спроса. Говоря о наркополитике, мы должны всегда обсуждать баланс этих двух ипостасей. В нашей стране в начале 90-х это всё не учитывалось, а в головах у людей, занимающихся наркополитикой, были штампы, рождённые американской „войной с наркотиками“. Это и привело к принятию ФЗ № 3, извратившего всё, что можно было извратить».
Олег Владимирович считает, что на протяжении 90-х в мышлении российских деятелей сохранялось репрессивное отношение к наркотическим веществам, которое переносилось на людей, эти вещества потребляющих. Как и в советское время, в законодательстве преобладал достаточно репрессивный подход, из которого и произрастали проблемные юридические нормы.

 

[JOUR]

История 228

ТАБЛИЦЫ И ДОЗЫ
До 2004 года в стране действовала «таблица доз», разработанная Эдуардом Арменаковичем Бабаяном. Дозы, которые выделял Бабаян, критиковались за слишком малое количество; так, в его таблице уголовное наказание наступало, например, за хранение, приобретение и сбыт уже 0,005 грамма героина, рассказывает Олег Зыков. С такими дозировками задержать можно было кого угодно, при такой таблице было довольно легко набрать потребителей наркотиков и приписать им действия по 228-й статье, что к тому же благоприятно отражалось на отчётности силовых структур.
В 2003 году, на исходе первого путинского срока, по инициативе президента прошла масштабная либерализация уголовного законодательства. В большом пакете поправок среди прочего были приняты изменения 228-й статьи. Теперь статья делилась на две статьи:
228 и 228.1. Первая предусматривала ответственность за хранение, а вторая — за сбыт. Тогда же «двести двадцать восьмую» дополнили примечанием:
отныне размер определялся исходя из «средних разовых доз» — количества вещества, которое нужно наркоману, чтобы получить «кайф». Дозы отдельно для всех запрещённых веществ рассчитало и утвердило правительство. Крупным размером признавалось свыше десяти «средних разовых доз», а особо крупным размером — свыше пятидесяти.
Изменения в Уголовном кодексе имели обратную силу, многие дела были пересмотрены — и на свободу вышли более сорока тысяч человек.

ПРИ ВЫХОДЕ ИЗ МЕСТ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ МНОГИЕ ЛЮДИ ПОГИБАЮТ ОТ ПЕРЕДОЗИРОВКИ

Олег Зыков был одним из инициаторов поправок. В то время он как член Комиссии по правам человека, вместе со Львом Левинсоном и другими правозащитниками, смог пролоббировать смягчение законодательства. Главной задачей Комиссии было сместить фокус борьбы с наркоманией с потребителей на распространителей и прекратить посадки людей, приобретающих в небольших объёмах. Однако через год правительство сделало шаг назад. Дело в том, что за год использования «средних разовых доз» количество наркоманов, погибших от передозировки, значительно выросло; критики новой вариации статьи отмечали также и завышенность дозировок, попускающую мелкому сбыту. Так, допустимая доза героина составляла 0,9 грамма, гашиша — 4,9, а высушенной марихуаны — 19,9.
«При выходе из мест лишения свободы многие люди погибают от передозировки, — объясняет неудачу Зыков. — Это известный факт, люди не знают своей физиологии и качества веществ на рынке, потому массовый выход из тюрем увеличил процент передозировок, в остальном статистика была на нашей стороне:
количество передозировок среди детей не изменилось, и рост смертности был связан исключительно со вчерашними заключёнными». Тем не менее в 2006 году статья была вновь пересмотрена и идея «средних разовых доз» оказалась в нормативной помойке, а правительство понизило дозировку вдвое, уголовная ответственность за хранение, например, героина наступала уже от 50 миллиграммов.+
Тогда же был введён термин «смеси», и людей стали судить за куда меньшие дозы вещества. Любое количество вещества из списка запрещённых, присутствующее в смеси, автоматически превращало всю смесь в наркотическое вещество.

ФСКН
двиннадцатого марта 2003 года президент Владимир Путин создал на базе одного из комитетов МВД Государственный комитет по контролю за оборотом наркотиков (Госнаркоконтроль) — орган исполнительной власти, курирующий наркополитику. Совсем скоро Госкомитет был преобразован в ФСКН — одно из самых упоминаемых в СМИ в связи с коррупцией и правонарушениями ведомств. На фоне споров о либерализации 2003–2004 годов служба только развивалась и ещё не могла оказать какого-то существенного влияния на наркополитику. В следующие несколько лет ведомство не раз критиковали за чрезмерно репрессивный и часто бездумный подход к борьбе с наркотиками. Оперативники сами сбывали наркотики, шантажировали граждан, вымогали деньги и, как и сотрудники МВД, подбрасывали вещества, чтобы улучшить статистику раскрываемости.
ФСКН также боролась с кондитерами, которые пекли булочки с маком; химиками, работающими с растворителями; ветеринарами, колющими животным кетамин, чтобы смягчить их страдания.
Четвёртого февраля 2019 года закончилось очередное «маковое дело», которое тянулось почти шесть лет и было инициировано сотрудниками ФСКН. В России запрещено производство пищевого мака, его привозят большими партиями в несколько тонн из других стран. Большие партии мака неизбежно содержат какое-то количество опиатов. Оперативники определили все 42 тонны мака наркотической смесью, дело обернулось вероятными сроками по особо крупным размерам, даже несмотря на Постановление Верховного суда, объясняющее, как и когда из смеси необходимо исключать нейтральное вещество. Спустя шесть лет суд завершился в пользу кондитеров, но этот прецедент, по мнению Олега Зыкова, не меняет общей картины.
«Мы даже не знаем, сколько сегодня людей по таким „маковым“ делам сидит в колониях, такие дела никто не пересматривает», — уверен нарколог.
Более чем через десять лет после создания, пройдя через несколько взлётов и падений, Служба падёт в межведомственной борьбе и будет ликвидирована в 2016-м указом президента, успев объявить настоящую войну синтетическим наркотикам. Полномочия ведомства, как и часть его личного состава, перейдут в МВД.

СПАЙСЫ, МИКСЫ
В нулевые в России развернулась целая индустрия оборота дешёвых наркотиков. Название самого популярного из них можно было встретить в каждом подъезде или на асфальте у светофора — «спайс mix, 8 999 981** **». Такая таргетированная реклама была рассчитана на школьников и студентов — из-за своей дешевизны спайсы стали популярны у тех, кто живёт на стипендию.
Спайс — это психоактивный наркотик. До 2007 года курительные смеси можно было купить в табачных ларьках — спайс не подпадал ни под один из антинаркотических законов. Производители утверждали, что эффект достигается за счёт растений с психотропным веществом. Но в 2008 году исследователи установили, что в состав входит синтетический каннабиноид, аналог или производное существующих наркотиков. После этого индустрия спайсов ушла в интернет, а размеры употребления стали неконтролируемыми. Тридцать первого декабря 2009 года постановлением правительства РФ голубой лотос, шалфей предсказателей, гавайскую розу и другие синтетические каннабиноиды, входящие в состав спайсов, запретили к обороту, а в 2010-м включили в перечень запрещённых наркотиков. С 2008 по 2014 год объём изъятий синтетических наркотиков по стране увеличился в 130 раз — со 165 килограмм до 22 тонн. А власть и антинаркотические ведомства объявили войну со спайсами.
В 2012–2015 годах несколько раз фиксировались массовые отравления спайсами и самоубийства после употребления, причём география отравлений охватила девять регионов страны. «Распространению спайсов было очень сложно помешать, — утверждает юрист Арсений Левинсон, сын известного правозащитника Льва Левинсона. — Синтетические каннабиноиды имеют свойство незначительно изменять свою формулу — и так уходить из-под контроля:
новые каннабиноиды не успевали вносить в перечень, на рынке их было несколько сотен. Наркополиция говорила, что не может контролировать распространение спайсов».
Тогда в 2012 году было предложено понятие «производной» наркотического вещества, незначительно отличающейся по химической структуре от внесённых в перечень наркотиков. Запрещёнными стали не только сами вещества, но и их производные. При этом, как утверждает Левинсон-младший, из-за ввода этого понятия в перечень наркотиков стало сложно определить, какое именно вещество запрещается, «производная» — слишком общее определение. «Мы тогда обратились в ФСКН с просьбой предоставить нам список всех запрещённых производных от одного из первых синтезированных каннабиноидов. Они сказали, что сделать это невозможно, потому что число его производных — с шестнадцатью нулями». Поэтому «запрещённость» устанавливалась постфактум — в зависимости от того, относила ли экспертиза вещество к производным наркотика.
В 2013 году глава ФСКН Виктор Иванов продвигал в Госдуме законопроект, который бы наделил наркополицию возможность предварительно «запрещать» появляющиеся новые производные и вносить их в свой реестр запрещённых наркотиков для дальнейшего изучения. До этого полномочиями по включению в реестры психоактивных веществ обладал лишь Минздрав. В 2015 году закон с поправками был принят, и наркополиция получила право вести свой реестр запрещённых веществ.
«Идея реестра была правильной. Если человека задержали с веществами, которых нет ни в списке, ни в реестре, эти вещества нужно было взять на экспертизу и внести в перечень запрещённых в течение двух лет. За оборот новых потенциально опасных веществ предусматривалась более мягкая ответственность, приобретение и хранение вообще не каралось. Потребитель в таком случае рассматривался как жертва несовершенства законодательства», — объясняет юрист Арсений Левинсон.
Однако с 2015 года ни одного вещества в этот реестр не вошло — всех по-прежнему привлекали за производные наркотических веществ, а не за «новые и потенциально опасные вещества», которые, согласно законопроекту, должны были изучаться — и только тогда вноситься в перечень запрещённых постановлением правительства. Так, многие люди получали сроки за употребление веществ, которые ещё даже не были изучены и внесены в перечень запрещённых. Но сначала ФСКН, а потом МВД, к которому перешли полномочия исследовать новые производные и вносить их, предпочитали использовать старое постановление и относить все неизученные наркотики к производным.
Новые синтетические вещества изменили наркосцену — вслед за спайсами популярными стали «соли» и «спиды». По словам Арсения, сейчас уголовные дела, связанные с этими наркотиками, составляют до 35 процентов.

228 СЕГОДНЯ
В 2012 году антинаркотическое законодательство вновь изменилось. По инициативе ещё живого ФСКН в УК изменились показатели размеров. К крупному и особо крупному добавили значительный, чтобы отделить потребителей и мелких барыг от настоящей наркомафии.
В то же время в Уголовный кодекс ввели возможность пожизненного заключения за сбыт наркотиков. Раньше максимальный срок заключения составлял 20 лет по статье 228.1 УК. Впервые к пожизненному сроку за контрабанду наркотиков в особо крупных размерах приговорили только в 2017 году. По версии следствия, обвиняемые с 2012 по 2015 год ввезли и попытались продать в России 600 килограммов героина.
В начале февраля 2019 года в Госдуме состоялась первая встреча рабочей группы, на которой обсуждались изменения в Уголовный кодекс. Сегодня правозащитники предлагают смягчить наказание за хранение без цели сбыта и перевести вторую часть 228-й статьи из категории тяжких преступлений в категорию преступлений средней тяжести.

 

[JOUR]

​

Понятой и привязанный к дереву человек

Весь день шел проливной дождь (это подтверждает и архив погоды), который, как казалось, не собирался прекращаться, Расим Исмаилов устал после тяжелого рабочего дня, но отказываться не решился. Получив согласие, полицейский тут же подхватил второго понятого — его звали Вялит — и повел мужчин в лесополосу по левую сторону от супермаркета.

Там они увидели служебную машину и еще трех полицейских. Приглядевшись в сумерках к одному из деревьев, Исмаилов заметил, что к нему привязан мужчина, насквозь вымокший от дождя — его руки были с помощью автомобильного буксировочного троса прикреплены к ветке над головой, а лицо повернуто к стволу. Пока сотрудники объясняли правила проведения личного досмотра, понятой наблюдал за пленником и силился понять, что с ним:
тот то отключался, то через две минуты просыпался, принимался брыкаться, пытаясь достать кого-нибудь из присутствующих ногой, и кричать, что ему больно, умоляя развязать руки.

Перед началом досмотра один из сотрудников — замначальника отдела уголовного розыска ОМВД по району Чертаново — предложил мужчине на дереве выдать запрещенные предметы, но тот ответил, что таких у него нет. Полицейский стал осматривать каждый предмет его одежды, начиная с куртки. Наконец, когда полицейский, сам уже изрядно промокнув, добрался до правого кроссовка, мужчина дернул ногой. Обувь все же удалось снять. Внутри ничего не оказалось. Тогда полицейский стянул со ступни носок и вывернул его наизнанку — оттуда показался полиэтиленовый сверток. На вопрос обыскивающего, чей это сверток, задержанный ответил, что ему он не принадлежит.

Когда Жарков закончил заполнять протокол, в котором указал, что сверток был обнаружен в обуви задержанного, понятые внимательно прочитали его, согласились с тем, что там написана правда, расписались в документе и пошли по домам. Как вспоминает Исмаилов, по пути он задумался:
не странно ли, что в протоколе не объяснялось, как и почему мужчина оказался привязан к дереву? Не должен ли он был знать, сколько тот вообще провел времени вместе с полицейскими до того, как пригласили понятых? Но придавать этим вопросам значения мужчина не стал.

В ночь задержанный — им оказался 43-летний менеджер по продажам Павел Комов — провел в камере чертановского отдела полиции. В свертке оказались 0,6 грамма спайса. Спустя полтора года мужчине дали четыре года колонии общего режима.